Білл Марш: за 20 років я сказав сторонам, що їхня справа не готова к медіації лише двічі
Уважаемые читатели, поддерживаяинициативу развития института медиации в Украине, Pravotoday совместнос Украинским центром медиации Киево-могилянской бизнес школы (УМЦ)предлагает Вашему вниманию интервью с одним из опытнейших медиаторовВеликобритании Биллом Маршем. В беседе с представителями УЦМ Г-н Марш любезно поделился как особенностями медиационных процедур, так и секретами своего профессионального успеха.
УЦМ: Когда имплементация медиации начиналась в Великобритании, каково было мнение общества? Каковы были ожидания?
Билл Марш: Вы знаете, ведение нового процесса всегда сопряжено со скептицизмом.При этом кроме скептиков, есть энтузиасты. И у нас в Великобритании,как водится, было достаточно и тех и других. Урок, который я вынес длясебя, состоит в том, что, прежде всего, адаптация занимает некотороевремя. Мнение людей о медиации не меняется за одну ночь. Во-вторых,наиболее важная вещь в формировании позиции людей – это опыт. Возможно,вести бесконечные теоретические дискуссии на тему медиации в некоторомсмысле даже полезно. Однако то, что действительно меняет мнение людей омедиации – это личный опыт. Люди, прибегнувшие к медиации, былиполностью убеждены в полезности процесса, в то время как люди, которыеслышали о медиации в теории, не были убеждены в целесообразности, покане попробовали. Это и стало основным уроком для меня в тот периодвремени. В то время я специализировался на коммерческих спорах, и уменя была частная юридическая практика. Затем я поменял специализациюна медиацию. Тогда казалось, что это значительный риск, так какмедиаций не проводилось вовсе. При этом мы верили, что можем сделатьнечто уникальное и очень интересное, и изменить взгляд людей наконфликтную ситуацию. Поэтому мы с радостью рискнули, чтобы посмотреть,во что это выльется.
УЦМ: Сколько лет Вы занимаетесь медиацией, и когда пришел первый успех?
Билл Марш:21 год. Первое достижение, которое я помню, это конференция, в которойбыл президиум, состоявший из бизнесменов. Они прошли медиации иделились опытом. Это было очень эффективно. Намного более эффективно,чем, если бы на тему медиации говорил медиатор, потому что людивоспринимают медиаторов, как продавцов услуг, в то время как ихклиентов совсем иначе. Второй «этапный случай», который я помню, этокогда судьи призвали стороны использовать медиацию. Это произошло в1995 году, и в тот момент мы подумали, что стали частью системы. Доэтого медиация была словно в вакууме, а с тех пор мы присоединились ксудебному аппарату. Это имело колоссальное значение. Потому что дажескептически настроенные в отношении медиации люди должны былисогласиться, что суды признали медиацию, как замечательный инструментдля разрешения конфликтов, а потому их скептицизм имеет всё меньшеоснований. Вот, пожалуй, два основных поворотных момента в историиразвития медиации.
УЦМ: Может ли судья рекомендовать медиацию как обязательную досудебную процедуру?
Билл Марш: Типичный пример британского компромисса. В теории суды не имеютюрисдикции принудить стороны прибегнуть к медиации. Чем они обладают,так это правом отложить слушание на некоторое время, в течение которогостороны могут решить прибегнуть к медиации. Если они решат не делатьэтого, есть практика, что сторона, выигравшая дело, не прибегнув кмедиации, лишается компенсации своих судебных затрат. В частности,апелляционных судах позволено принимать такие решения. Таким образом,суды не могут принудить стороны обратиться к медиации. При этом онимогут в некотором роде усложнить им жизнь, в случае, если стороны неприбегают к медиации до суда. Словом, на практике процедура едва лидобровольная.
УЦМ: В каких секторах в Великобритании медиация пользуется наибольшим интересом?
Билл Марш: Прежде всего, это коммерческий сектор – банковская сфера, страховойбизнес, фармакология, информационные технологии, транспортный сектор.Я, например, провожу около 60 медиаций ежегодно, и они могут быть влюбой коммерческой сфере. Медиация, которую я проводил в Киеве,касалась финансовых услуг, но существует много различных секторов, гдеприменяется медиация. Также медиация в Великобритании –распространенное явление для семейных споров, которые касаютсябракоразводных процессов и содержания детей. Возрастает популярностьмедиации для разрешения общественных споров. Например, в случаяхконфликтов между соседями или этническими группами, религиознымиобщинами, медиация используется всё чаще.
УЦМ: Должен ли медиатор быть экспертом в той сфере, в которой он проводит медиацию?
Билл Марш: Наиболееважно, чтобы медиатор был экспертом в медиации. Это очень благодарный ив определённой степени сложный процесс. Не думаю, что имеет большоезначение, являешься ли ты экспертом в обсуждаемой области – скажем, вфинансовой, банковской, страховой. Иногда стороны предпочитаютмедиатора, специализирующегося на данных вопросах, так как чувствуютсебя более уверено, обсуждая с ним спорные вопросы. Как медиатор, я несчитаю, что это влияет на процесс медиации, но я принимаю тот факт, чтопорой стороны чувствуют большую уверенность, работая с экспертами в тойили иной сфере. Например, в процессе медиации в банковской сфере,эксперт-медиатор не является специалистом в банковском деле. Поокончании медиации, если Вы спросите стороны, говорил ли медиаторчто-либо, что касалось бы сферы знаний банковского дела, скорее всего,их ответ будет отрицательным. Если спросите, говорил ли медиаторчто-либо связанное со сферой своих медиационных компетенций, им будетчто рассказать. Это свидетельствует о том, что на практике критическоезначение имеет только то, насколько ты эксперт в медиации. Если Выспросите стороны, что было для них наиболее ценным в опыте медиации,они скажут, так хотелось бы надеяться, что это медиационный потенциалмедиатора, а не уровень его экспертных знаний в обсуждаемом вопросе.
УЦМ: Волнуетесь ли Вы перед медиацией?
Билл Марш:Да. Я всегда чувствую, что направляюсь в конфликтную среду. Понимаю,что напряжение будет сильным, ведь стороны также очень волнуются – онисталкиваются с непривычными обстоятельствами и неясной средой, вкоторой им придется решать сложный вопрос. Чувствую не то чтобыволнение, скорее нетерпение, потому что мне хочется, чтобы процесспереговоров был эффективным. Они платят мне деньги и ожидают, чтопроцесс медиации пройдет с максимальной эффективностью. Я ощущаюответственность перед ними в том, чтобы преподнести процесс самымэффективным образом. Не обязательно прийти к решению, ведь я не могуэтого гарантировать. Они должны видеть все возможные варианты решений,и, если они решат не договариваться, это их решение. Моя работа состоитв том, чтобы гарантировать, что каждый возможный вариант решения будетотработан, и стороны продвинулись в переговорах на максимум своихвозможностей. Случаи, которые меня действительно огорчают, когдарешение возможно и даже логично, но не принимается. Поскольку стороны вчересчур плохих личных отношениях друг с другом – это их ослепляет, иони не могут разглядеть варианты. Я стараюсь держать фокус на зоневозможной договоренности.
УЦМ: Каким образом происходит процесс вовлечения сторон в медиацию?
Билл Марш:Сейчас, например, в Великобритании, медиация – установленныйзакономерный процесс. К нему есть доверие. У людей практически нет, илиочень мало вопросов и тревог в связи с процессом. Как правило, сначалаони обращаются к своим юристам в случае конфликта. И в большинствеслучаев юристы станут говорить с ними о медиации, обсуждать этотвариант решения вопроса. Это никогда не единственный вариант, но одиниз возможных. Большинство дел проходящих через медиацию вВеликобритании, а именно коммерческую медиацию, сначала обсуждаетсяюристами сторон, и они принимают совместное решение о привлечениимедиатора. Так начинается медиация. В других случаях судья рекомендуетсторонам пройти медиацию.
УЦМ: Каким образом происходит подготовка к медиации? Изучение материалов, коммуникации со сторонами?
Билл Марш: Вмоей компании, стороны звонят и резервируют время – два или три дня намедиацию. После этого я им звоню, чтобы обсудить дело, как таковое, неслишком вдаваясь в детали. Я хочу знать немного об истории конфликта,переговорах, которые имели место до момента обращения ко мне, о том,что является важным для каждой из сторон. Некоторая базовая информация.Затем представитель моего офиса обращается к сторонам за кратким резюмевопроса – информацией о том, как каждая из сторон видит спор. Т.е.история вопроса, суть юридических разногласий, детали коммерческойситуации и т.д. Стороны направляют мне эту информацию ссопроводительными материалами, которые они считают относящимися к сутивопроса. Например, я участвовал в двухдневной коммерческой медиации вКиеве, и каждая из сторон предоставила информацию о сути спора,выдержки из переписки между сторонами и копии контрактов, которые былипредметом спора. Это была моя первичная информация. Потом я некотороевремя разговаривал с юридическими представителями сторон по телефону отом, как стороны рассматривают конфликт, что важно, на чём стоитсосредоточиться в медиации. После состоялась медиация. Успешно. Говорюоб этом с удовольствием.
УЦМ: Кто такие кейс-менеджеры, и какова их роль в медиации?
Билл Марш: Кейс-менеджерыдостаточно важны. В моём офисе их три. Отчасти они занимаютсярасписанием – моим и других медиаторов, и осуществляют решениеорганизационных, прикладных вопросов. Также они проводят много временив разговорах с клиентами, обсуждая, например, вопрос, какой измедиаторов будет наиболее подходящий в рассмотрении данного дела.Другими словами, они образовывают и информируют клиентов, помогая импринять оптимальное решение о процессе. Они являются публичным лицоммедиации. Именно эти люди общаются с клиентом, когда он звонит впервые,поэтому необходимо, чтобы клиент ощущал, что они понимают процессмедиации, со всей серьёзностью относятся к запросу клиента, потому чтоу всех клиентов есть опасения в связи с медиацией. У всех клиентовразличные приоритеты. Порой клиент звонит, и говорит, что ищет особогомедиатора – либо с заданным подходом или стилем. Он не хочет услышать вответ, что все наши медиаторы обладают необходимыми ему навыками.Скорее, ему важно услышать, что этот медиатор подойдет наиболее, вотличие от другого. Мы относимся к вопросу ответственности передклиентом со всей серьёзностью, потому что не хотим, чтобы клиентоказался с медиатором, которые не будет соответствовать, прилагаеммного усилий, чтобы сделать так, чтобы оптимальный для рассмотренияотдельно взятого дела медиатор вёл именно это дело.
УЦМ: На что следует обращать внимание, когда в процесс медиации вовлеченыюристы? Я имею ввиду структуру процесса, предварительное общение склиентом.
Билл Марш: Думаю,в медиации роль юристов является критичной. Предпочитаю медиировать,когда клиенты приводят своих юристов с собой, т.к. полагаю, что вслучае эмоционально насыщенных переговоров, клиенту необходимо мнениекого-то, кто отстранён от спора эмоционально, но в то же время,пребывает на его стороне. В данном случае таким человеком выступаетюрист. Полагаю, что наличие конструктивного и эффективного юриста,который представляет интересы стороны, делает процесс болееэффективным. Я бы хотел, чтобы стороны достигли соглашения в медиации,если это в их интересах. Цель медиации не заключается в том, чтобыубедить стороны достигнуть соглашения. Потому важно, чтобыпредставитель стороны присутствовал и давал независимые консультации икомментарии относительно того, является ли предложенное достаточновесомым для клиента. Я думаю также, что в процессе медиации возникаетмножество юридических вопросов, которые следует должным образомобсудить. Так что в интересах сторон пригласить своих юристов дляобсуждения ряда подобных вопросов. Я – сторонник юристов в медиации.
УЦМ:Какие есть гарантии конфиденциальности? Существуют ли штрафы занарушение конфиденциальности, если стороны открывают служебнуюинформацию в процессе медиации?
Билл Марш: Судне признает доказательством любую информацию, полученную сторонами впроцессе медиации. Потому суды по сути сами предостерегают стороны отупотребления информации, полученной во время медиации, как улики. Еслисторона захочет напечатать информацию о деталях переговоров в газете,вторая сторона имеет право, гарантированное ей законом, остановитьпубликацию данной информации. Суды на сегодня изучают пределы такойконфиденциальности. Случалось, что медиатора приглашали даватьпоказания. В сущности, и меня приглашали давать показания несколькораз, и каждый раз я отказывался это делать. И каждый раз обе стороныэто принимали. Другими словами, люди испытывают пределы допустимого, нодо сих пор система работала довольно хорошо.
УЦМ: Защищены ли медиаторы от обязанности давать показания или остаётся лиэто на их усмотрение? Существует ли закон, охраняющий медиаторов?
Билл Марш: Да.Не позволено, будучи медиатором, давать показания. В начале процесса Выподписываете контракт со сторонами на предмет того, что Вы не имеетеправа давать показания как медиатор. В сущности, Вы связаны контрактом,обязывающим Вас не делать этого. У нас нет законодательства,регулирующего медиацию, но, в то же время, правительство изучаетвозможность нормативного регулирования этих вопросов. Одна из тем,которые потенциально могут быть урегулированы законодательно – этоконфиденциальность. Возможно, бремя ответственности за соблюдениеконфиденциальности будет налагаться не контрактом, а законодательно.Сейчас – сугубо контракт, но система, кажется, работает достаточнохорошо. Причина, по которой правительство рассматривает вопросизменений – вступившая в силу Директива ЕС, которая обязывает странывнедрить законодательные изменения в систему медиации. Правительствоиспользует эту ситуацию, чтобы сказать: «мы не должны этого делать, новозможно, сделаем».
УЦМ: Если медиаторы узнают детали преступления в процессе медиации, обязаны ли они сообщить об этом властям?
Билл Марш: Да. Существуют несколько исключений из положений о конфиденциальности.Одно из них – если ты узнаешь о преступлении. Другое – если ты узнаёшь,что одна из сторон находится в физической опасности, то есть, например,может быть убита. В этом случае ты не должен соблюдатьконфиденциальность. Стороны, прибегающие к медиации с самого началауведомлены о том, что всё конфиденциально, кроме случаев раскрытиядеталей преступления, или обнаружения, что жизни одной из сторончто-либо угрожает.
УЦМ: Чтоесли медиатор в процессе узнает о том, что сторона совершила, например,мошенничество, и должна быть привлечена к уголовной ответственности?Продолжает ли медиатор процесс или предпринимает другие действия в этомслучае?
Билл Марш: В основном медиаторы действуют на основании Кодекса этики медиатора.Лично я действую на его основании. Он соответствует европейскойдирективе, который обычно используется на территории ЕС. Её положениягласят, что если я понимаю, что имеет место мошенничество любого рода,я могу принять решение свернуть медиацию и уйти. Мне никогда недоводилось делать этого. Однако, довольно распространенный случай,когда от одной из сторон звучат обвинения в мошенничестве. Из моего20-летнего опыта медиации, я могу уверено сказать, что мне никогда недоводилось прерывать медиации самому на основании того, что я былубеждён, что одна из сторон совершила преступление, в частностимошенничество.
УЦМ: Что для Вас самое трудное в бизнесе под названием медиация?
Билл Марш: Полагаю,что быть медиатором – восхитительный род занятий. Это очень благодарнаяработа и большая честь. Потому что люди приглашают Вас в собственныйконфликт и просят Вас найти из него выход. Это благодарная, и в то жевремя трудная работа – порой бывает тяжело и обескураживающе. Думаю,коммерческая сторона медиации – это отдельный предмет, отличный отпрактики медиации. Практиковать медиацию подразумевает то, что я преждеговорил – это интересное, трудное, очень благодарное занятие. Коммерческая сторона медиации – это вещь в себе. Как люди практикуютмедиацию, как развивают бизнес, как получают клиентов? Нужно ликооперироваться и работать с другими медиаторами, или строить частнуюпрактику самостоятельно? Подобные вопросы очень важны для медиатора.Если посмотреть глобально, обнаруживаешь, что медиаторы зачастуюсчитают сотрудничество затруднительным на этапе постройки собственногобизнеса. И в этом есть некая странная ирония, потому что медиаторы посути должны быть хорошими кооператорами. Но во многих странах, включаямою страну, медиаторы затрудняются сотрудничать. Мое мнение, что еслимы находимся на этапе развития рынка как такового, мы должнысотрудничать. Если мы строим частный бизнес, тогда люди могут выполнятьсвои задачи индивидуально. Но я думаю, что решающее значение на этапестановления медиации имеет способность медиаторов сотрудничать длясоздания рынка, наращивания доверия к процессу, влияния на уровнеправительства, судебной системы, деловых кругов, и в других сферах.Упомянутое может быть достижимо лучшим образом, в случае, если онисотрудничают, нежели, если они бы работали индивидуально.
УЦМ: На каком этапе возникает вопрос цены за услуги? И Вы работаете сдругими медиаторами в своём офисе, они являются Вашими партнёрами, илиу вас конкурентные взаимоотношения?
Билл Марш: Этоочень интересный вопрос. Есть несколько различных моделейпредоставления услуг по медиации в Великобритании. Существуют центрымедиации, медиаторы, оказывающие услуги индивидуально, медиаторы,которые являются партнёрами в юридических фирмах (большую часть времениони выступают, как юристы, но несколько раз в год медиируют). Такимобразом, есть несколько моделей. Модель, которую использует моякомпания следующая – есть 6 медиаторов. Мы все независимые и работаемсами на себя, но у нас общий офис, который управляет нашей практикой.Мы делаем взносы для поддержания работы офиса и практикуем под однимобщим брэндом «независимые медиаторы». Такая модель функционируетдовольно успешно. Это занятно, потому что в теории мы находимся вконкурентных взаимоотношениях друг с другом, но на практике мынастолько заняты работой, что нет времени на конкуренцию – мысостязаемся с валом работы, а не друг с другом. В сущности, я считаювопрос сотрудничества и соперничества медиаторов центральным. Если намудастся найти баланс между сотрудничеством и соперничеством, мы сможемдостичь высоких результатов. Если мы будем тратить слишком многовремени на конкурентную борьбу, достичь успеха будет затруднительно.
УЦМ: Когда рассматривается дело, существует ли уровень ответственности медиатора перед клиентом?
Билл Марш: Мнепредставляется, что основная ответственность медиатора – донести досторон все этапы процесса наиболее эффективным способом. Клиентыобращаются к вам с серьёзным спором. Они хотят, чтобы были созданыусловия, максимально способствующие поиску решения Разумеется, невсегда решение может быть найдено, но они хотят быть уверены в том,медиатор в процессе медиации делает все возможное для того, чтобы шанспоиск на решения был бы использован максимально. Кроме того,существует большая этическая ответственность - быть наиболееэффективным, и не допускать нарушения конфиденциальности. Существуеттакже огромная моральная и этическая ответственность медиаторавыполнять свою работу наилучшим образом. Есть некое равновесие,которого необходимо достичь в рамках медиации. Поэтому ему нужновнутренне принять и помнить, что клиенты должны принимать своисобственные решения. Если их выбор - «не договориться», это – ихсобственное решение . Но это с одной стороны. С другой – бытьэффективным медиатором – это максимизировать возможности длядоговоренности. Это представляется трудным с точки зрения соблюденияпаритета двух внутренних установок – 1) уважение свободы клиентов впринятии собственных решений и 2) создание максимальных возможностейдля договоренности. Важно одновременно быть чутким во время задаваниявопросов клиентам – и проверять, является ли их заявленная позиция насамом деле тем, что им нужно.
Что касается гражданскойответственности, дела обстоят следующим образом: если вы нарушаетеконфиденциальность, клиенты могут подать на вас в суд; иногда внекоторых странах, например, в Австралии такое случилось несколькораз. Стороны могут подать в суд на медиатора за то, что он позволяетсебе давать советы о том , как наилучшим образом разрешить спор. ВАвстралии стороны последовали совету медиатора, а в последствии,решение не показалось им оптимальным, и они обратились в суд с вопросомо возмещении и вреда. В Великобритании такого никогда не случалось. Вдругих странах подобные случаи чрезвычайно редкие. Мне кажется,медиаторы ещё опасаются вероятности того, что на них могут подать всуд, в случае, если стороны не смогли договориться. По моему мнению,это неправомочно. Когда вы прибегаете к услугам медиатора, вы ищетелицо, которое помогло бы вам разрешить спорную ситуацию, создав условиядля поиска потенциальных решений. В этом случае, если стороны решат неостанавливаться на определенном варианте решения, это их дело. Сторонысами, а не медиатор, контролируют содержание соглашения, которые онизаключают. По этой причине, я никогда не слышал, чтобы кто-либо подавалв суд на медиатора вследствие того, что стороны не договорились.
УЦМ: Многие не видят разницы между навыками медиатора и переговорщика,утверждая, что например, всю жизнь проводили деловые переговоры, иучиться медиации бессмысленно. Люди не различают важность процессамедиации, не осознают, что этому необходимо учиться.
Билл Марш: Существуетогромная разница между тем, чтобы быть переговорщиком и бытьмедиатором. Либо, между тем, чтобы быть переговорщиком в прямыхпереговорах и посредником в процессе медиации. Одна из сторон медиации,которую я закончил вчера здесь в Киеве, сказала мне, что если бы этобыли бы прямые переговоры между сторонами, они продлились бы максимумодин час, и стороны бы разошлись без какого-либо решения. Такимобразом, что-то в процессе медиации есть такое, что держит людей застолом переговоров в течение двух дней, вместо часа. Где ключ дляпонимания различий , т.е. чем отличается медиация от прямыхпереговоров? Эти моменты очень трудно описать теоретически. В то жевремя практическое наблюдение позволяет с лёгкостью ощутить разницу.Вчера я говорил с клиентами о медиации. Для многих из них это былпервый опыт участия в процессе медиации. Когда я спросил, как ониощутили различия в процессах переговоров и медиации, они сказали, чтоэто абсолютно различные процессы. Именно потому один из них сказал,что прямые переговоры потерпели бы фиаско.
УЦМ:Известно, что медиаторам запрещено давать советы в процессе медиации.Однако существуют виды медиации, в которых медиатор вовлечён в процесси в праве давать рекомендации. Так должны ли медиаторы советоватьклиентам или они должны держаться вне ситуации?
Билл Марш: Медиаторне должен давать советы по разрешению спора. По моему мнению, для этогов процессе находятся юристы клиентов. Клиентам необходим кто-то, ктодаст им хороший независимый совет, но это лицо не может бытьмедиатором. Другими словами, медиатор не может давать рекомендациикасательно правовой стороны вопроса, но вполне может посоветоватьклиенту что-либо, относительно процесса медиации. Когда люди приходят вмедиацию, они ищут человека, который будет экспертом в разрешенииконфликтов. Таким образом, они ищут кого-то, кто способен им датьнаилучший совет не в сфере права, а относительно наилучшего способаведения переговоров. Таким образом, это – консультация, но отнюдь неюридическая.
УЦМ: Системы законодательства предусматривают какие-либо ограничения для медиаторов, будь то возрастные или образовательные?
Билл Марш: Хитрый вопрос. Зависит от сферы применения медиации. По моему личномумнению, медиация играет роль на всём общественном поле без исключений –бизнес, школа, семья, соседи и пр. Таким образом, если естьзаконодательство, регулирующее сферу медиации, оно должноспособствовать развитию медиации во всех упомянутых областях. Скажем,вы установите возрастное ограничение, к примеру, чтобы быть медиатором,вы должны быть старше 30 лет. Что же будет с более молодымимедиаторами, которые являются ценными кадрами в обществе? Почему онидолжны быть отстранены от этой работы? Некоторые скажут, что в деловойсфере желателен медиатор, который постарше, поопытнее. Возможно, в силутого, что я – британец, у меня другой взгляд на вещи, который состоит втом, что это сугубо дело сторон – выбирать, кто будет их медиатор. Еслиони хотят постарше или помоложе – это их право. Я не думаю, что вВеликобритании мог бы быть состоятельным закон, который ограничивалмедиационную компетенцию возрастным цензом. Сложный вопрос и об уровне образования. Некоторое законодательство предполагает, что нужноиметь диплом, чтобы быть медиатором. У меня есть друзья вВеликобритании, у которых вовсе нет степени высшего образования, и приэтом они работают медиаторами и в одном ряду с лучшими медиаторами,которых я знаю. Почему сам факт отсутствия степени должен ограничитьправо работать медиатором? С другой стороны, надо отдавать должноетому, что мы, по сути, создаём новую профессию. И как только мы этопризнаём, вопросы квалификации и возраста приобретают большое значение,в той мере, в какой это важно для любой другой профессии.
УЦМ: Есть ли курсы медиаторов в университетах для студентов, или существуют только обучающие центры медиации?
Билл Марш: Некоторые университеты начинают предлагать курс медиации. Он, главнымобразом, не касается навыков медиатора, скорее – теоретической базымедиации. Существуют аспирантские курсы медиации, полагаю, естьаналогичные курсы и для магистров. В то же время, я не считаю, чтоданная сфера развита в моей стране должным образом. Академическаясторона вопроса менее развита, по сравнению с теоретической.Просто-напросто потому, что это свойство натуры британцев – мычрезмерно практичны, теория нас мало интересует.
УЦМ: Каким образом Вы готовитесь к многосторонней медиации? Очевидно, что это более сложный процесс.
Билл Марш: Основноев подготовке – хорошо выспаться, потому что работать придется усиленно.После того, как выспишься, необходимо как можно лучше понять для себясуть вопроса. Это понимание приходит из изучения документов, которыепредоставили стороны, а также из телефонных разговоров. Потому чтоосновная сложность многосторонней медиации – недостаток времени.Скажем, вы работаете с пятью сторонами. Полчаса только для того, чтобыпервично пообщаться с каждой из сторон, выливается в два с половинойчаса. То есть каждая сторона ожидает своей очереди по два часа. Приэффективном управлении процессом, необходимо как следует подготовитьсяв отношении сути дела. Во-вторых, эффективное управление процессомподразумевает, например, разделение их на группы. Так, скажем, из пятиучастников переговоров, трое могут иметь схожие интересы в переговорах.Можно предложить им работать в переговорах вместе, как группа.Очевидно, работая с группой, можно говорить о том, что пятисторонниепереговоры стали трёхсторонними, в данном случае.
Эффективностьпроцесса можно увеличить еще, например, за счёт того, что, проводябеседу с одной из сторон, вы можете предложить остальным, в случае,если они захотят, обсуждать вопросы дела между собой, не дожидаясьмедиатора. Отчасти, задача состоит в том, чтобы создать для сторонусловия воспользоваться возможностью для переговоров, которая у нихесть.
Другим важным аспектом является выделение достаточногоколичества времени для проведения медиации. Однажды я делал 13-сторонююмедиацию. Это занимает много времени. Даже если у меня будут короткиевстречи с каждой из сторон, так или иначе, это займет достаточно многовремени. Мы большое внимание уделяем изучению возможности работать вболее обширных группах по интересам. В конце концов, большая частьсторон сформировала группу, объединенную общими интересами впереговорах. И, тем не менее, не смотря ни на что, упомянутая медиациязаняла 40 часов. Дело не в том, что мы продвигались в процессе слишкоммедленно, а потому, что было 13 сторон переговоров, у каждой из которыхбыло своё мнение, и каждая из которых претендовала на моё время.
Необходимпрактицизм и прагматизм. Достаточно важно объяснить сторонам, что немедиатор несёт ответственность за исход переговоров, а стороны. В томслучае, я сказал, что вас достаточно много (на том момент в комнатебыло 60 человек), и моя ответственность состоит в том, чтобы процессбыл эффективен, а ваша – в том, чтобы сделать процесс наиболееэффективным. Если вы полагаете, что это – сугубо моя ответственность,это займет намного больше времени. Вам нужно подумать, что можносделать, чтобы повысить эффективность нашей работы. Так, мы поговорилио том, что они могут сделать для оптимизации процесса – сформироватьгруппы интересов, провести сепаратные переговоры по некоторым темам.Нам удалось разработать план, потому что я не взял на себяисключительно ответственность за результат. Я наделил их равнойответственностью за выстраивание структуры процесса, и это сработало.
УЦМ: Сколько медиаторов проводило эту медиацию?
Билл Марш: Один.Со мной был наблюдатель на первых 15 часах работы, но она былабеременна, и было поздно. Я беспокоился за неё и отправил домой.Хороший вопрос, кстати. Это была отличная возможность для ко-медиации,работы двух медиаторов. Они выбрали работать с одним. И всё получилось,но надо сказать, что никогда прежде я так тяжело не работал. Наличиеещё одного медиатора существенно бы облегчило мне задачу и, возможно,для сторон также.
УЦМ: Они все находились в одном здании?
Билл Марш: Да.
УЦМ: В течение всего процесса?
Билл Марш: Да,и это имело решающее значение. Ведь в таком сложном деле найти здание,в которое 60 человек могут прийти одновременно – само по себе былотяжелой задачей. У нас заняло несколько месяцев, чтобы определиться сдатой переговоров. Люди знали, что, если с такими сложностями удалосьопределить дату переговоров, им нужно наиболее рациональнораспорядиться своим временем, потому что они никогда не смогутсогласовать повторную встречу. Они ощущали ответственность запереговоры.
УЦМ: Кто занимался логистикой в этих переговорах?
Билл Марш: Всёпроисходило под эгидой юридической фирмы. Они прекрасно справились,даже обеспечили нас едой и напитками. Мы как-то в восемь утра сидели сгруппой переговорщиков, когда в комнату постучали, вкатилась тележка седой, и было очень приятно, особенно в виду того, что это вовсе не былообязательным. Это был жест так сказать «противной» стороны, которыйчитался как признание того, что они осознают, что переговоры тяжелые, ипытаются поддержать посильно участников.
Маленькие жесты,подобные этому, когда люди признают человечность и потребности другдруга на очень базовом уровне, важны. Я как-то проводил медиацию междудвумя людьми, которые раньше были партнерами по бизнесу, а потом одинобвинил другого в воровстве. На момент переговоров они не общалисьоколо 5 лет. Они сидели по разным комнатам, и каждый из них говорил,что ни за что не увидится с бывшим партнером. Я сказал, что я не могупринудить их, но у меня достаточный опыт медиации, чтобы утверждать,что очень важно встретиться и поговорить. Есть вещи, которые не быливысказаны на протяжении пяти лет, но должны быть высказанными.Разумеется, это - риск, но рискнуть, возможно, стоит. Выйти из процессаможно в любой момент – через минуту, час, день. Они согласились.Встреча продолжалась три часа. Очень напряженный разговор – они не былисклонны говорить много. Присутствовали юристы. На столе стояла бутылкас водой.
По окончанию первого часа разговора, один избизнесменов взял бутылку и сначала наполнил стакан визави, потом свойсобственный. Это можно было бы легко упустить из виду – просто жествежливости, но он не прошел незамеченным для сидящего на другом краюстола. Это помогло более плодотворному течению дискуссии, и встречапродолжалась около трёх часов. Они сказали многое из того, что онидолжны были сказать ещё пять лет назад, и впоследствии заключилидоговор. Лично для меня, процесс – это методология и прочее, но отчастивсё сводится к человеческому фактору – маленькие жесты доброты ипризнания порой имеют странную силу.
УЦМ: Проводите ли Вы анализ ситуации на предмет её медиабельности?
Билл Марш: Передначалом медиации, когда я изучаю материалы дела, говорю со сторонамиили их правовыми представителями по телефону, порой попадаетсяинформация, которая указывает на то, что дело не возможно разрешить спомощью медиации. В подобном случае я обращаюсь к юристам сторон сословами: «Это похоже на проблему и серьезно повлияет на процессмедиации. Потому нам необходимо это обсудить».
Думаю, всегодва раза за двадцать лет я сказал сторонам, что их дело не готово длямедиации. В одном случае стороны мне называли центральной всего лишьодну проблему, которая, в действительности, не была полноценносформулирована. Я задал вопрос: «Если вы придете на медиацию, о чёмконкретно вы будете говорить? Потому что из ваших слов следует, чтоу вас нет полного понимания проблемы. Конечно, можно прибегнуть кмедиации именно с целью сформулировать спорный вопрос. Но прежде, чемвы это сделаете, я бы вам рекомендовал собрать ещё мнения и побольшеинформации по делу. Важно, чтобы в медиации диалог был болеесфокусированный».
УЦМ: Скажите, пожалуйста, из Вашего опыта относительно развития медиации встранах Восточной Европы, можно ли утверждать, что принятие закона омедиации существенным образом продвигает популярность процесса?
Билл Марш: Не могу привести статистические данные, но могу сказать, что этозависит как от того, что именно написано в законе (содержаниенормальтивного акта), так и от установления правовых норм как таковых,как факта, что помогает поднять уровень доверия к процессу. И,полагаю, важность законодательства о медиации, принятого странами,частично касается непосредственно содержания нормы, но в большейстепени само наличие правовых рамок существенным образом повышаетдоверие к процессу у людей. Потому что они думают, раз существует законоб этом процессе, можно доверять и его структуре, и квалификациимедиатора (не человек с улицы, который просто проходил мимо). Закон омедиации позитивно сказывается на так называемом имидже медиации, кактаковом.
УЦМ: Проект Закона Украины «О медиации» прошёл процедуру регистрации вВерховной Раде. Какие бы были Ваши рекомендации в отношениизаконопроекта?
Билл Марш: Этосложный вопрос. Я не читал проект украинского закона, но принималучастие в подготовке законодательной базы для медиации в другихстранах. Главным образом, страны исповедуют два кардинально разныхподхода к данному вопросу. В законодательствах некоторых стран оченьдетально прописаны все аспекты медиации, а именно, конфиденциальность,содержание тренингов, этические вопросы и т.д. В других странах заданорамочное законодательство для медиации, и в заданных законодательныхпределах люди принимают свои решения. Так что это вопрос политикигосударства. Даже не столько, исходя из того, что требует медиация,сколько из того, что требует законодательная культура той или инойстраны. В некоторых странах предпочитают детально прописанные сводызаконов, в других – к таким относится и Великобритания – достаточнолиберальны, предпочитая практиковать медиацию с той или иной степеньюсвободы. Различные взгляды на жизнь.
Разговор вели Галина Ерёменко, Татьяна Лендьел, Украинский Центр Медиации [kmbs]
Билл Маршодин из опытнейших медиаторов Великобритании. В 1991-2002 работалисполнительным директором CEDR (Великобритания). Выступал экспертом поподготовке законов по медиации в Турции, Румынии, Болгарии и др.Международный опыт: проведение коммерческих медиации в Греции, Франции,Швейцарии, Австралии, Канаде, Китае, России, Украины и др. Сферыспециализации: коммерческая медиация в банковской сфере,интеллектуальная собственность, медицинская сфера, строительство,корпоративное управление и др. Среди кейсов, где он выступалмедиатором, споры на сумму более 60 млн. фунтов стерлингов.http://www.billmarsh.co.uk/cvs.html.
УЦМ: Когда имплементация медиации начиналась в Великобритании, каково было мнение общества? Каковы были ожидания?
Билл Марш: Вы знаете, ведение нового процесса всегда сопряжено со скептицизмом.При этом кроме скептиков, есть энтузиасты. И у нас в Великобритании,как водится, было достаточно и тех и других. Урок, который я вынес длясебя, состоит в том, что, прежде всего, адаптация занимает некотороевремя. Мнение людей о медиации не меняется за одну ночь. Во-вторых,наиболее важная вещь в формировании позиции людей – это опыт. Возможно,вести бесконечные теоретические дискуссии на тему медиации в некоторомсмысле даже полезно. Однако то, что действительно меняет мнение людей омедиации – это личный опыт. Люди, прибегнувшие к медиации, былиполностью убеждены в полезности процесса, в то время как люди, которыеслышали о медиации в теории, не были убеждены в целесообразности, покане попробовали. Это и стало основным уроком для меня в тот периодвремени. В то время я специализировался на коммерческих спорах, и уменя была частная юридическая практика. Затем я поменял специализациюна медиацию. Тогда казалось, что это значительный риск, так какмедиаций не проводилось вовсе. При этом мы верили, что можем сделатьнечто уникальное и очень интересное, и изменить взгляд людей наконфликтную ситуацию. Поэтому мы с радостью рискнули, чтобы посмотреть,во что это выльется.
УЦМ: Сколько лет Вы занимаетесь медиацией, и когда пришел первый успех?
Билл Марш:21 год. Первое достижение, которое я помню, это конференция, в которойбыл президиум, состоявший из бизнесменов. Они прошли медиации иделились опытом. Это было очень эффективно. Намного более эффективно,чем, если бы на тему медиации говорил медиатор, потому что людивоспринимают медиаторов, как продавцов услуг, в то время как ихклиентов совсем иначе. Второй «этапный случай», который я помню, этокогда судьи призвали стороны использовать медиацию. Это произошло в1995 году, и в тот момент мы подумали, что стали частью системы. Доэтого медиация была словно в вакууме, а с тех пор мы присоединились ксудебному аппарату. Это имело колоссальное значение. Потому что дажескептически настроенные в отношении медиации люди должны былисогласиться, что суды признали медиацию, как замечательный инструментдля разрешения конфликтов, а потому их скептицизм имеет всё меньшеоснований. Вот, пожалуй, два основных поворотных момента в историиразвития медиации.
УЦМ: Может ли судья рекомендовать медиацию как обязательную досудебную процедуру?
Билл Марш: Типичный пример британского компромисса. В теории суды не имеютюрисдикции принудить стороны прибегнуть к медиации. Чем они обладают,так это правом отложить слушание на некоторое время, в течение которогостороны могут решить прибегнуть к медиации. Если они решат не делатьэтого, есть практика, что сторона, выигравшая дело, не прибегнув кмедиации, лишается компенсации своих судебных затрат. В частности,апелляционных судах позволено принимать такие решения. Таким образом,суды не могут принудить стороны обратиться к медиации. При этом онимогут в некотором роде усложнить им жизнь, в случае, если стороны неприбегают к медиации до суда. Словом, на практике процедура едва лидобровольная.
УЦМ: В каких секторах в Великобритании медиация пользуется наибольшим интересом?
Билл Марш: Прежде всего, это коммерческий сектор – банковская сфера, страховойбизнес, фармакология, информационные технологии, транспортный сектор.Я, например, провожу около 60 медиаций ежегодно, и они могут быть влюбой коммерческой сфере. Медиация, которую я проводил в Киеве,касалась финансовых услуг, но существует много различных секторов, гдеприменяется медиация. Также медиация в Великобритании –распространенное явление для семейных споров, которые касаютсябракоразводных процессов и содержания детей. Возрастает популярностьмедиации для разрешения общественных споров. Например, в случаяхконфликтов между соседями или этническими группами, религиознымиобщинами, медиация используется всё чаще.
УЦМ: Должен ли медиатор быть экспертом в той сфере, в которой он проводит медиацию?
Билл Марш: Наиболееважно, чтобы медиатор был экспертом в медиации. Это очень благодарный ив определённой степени сложный процесс. Не думаю, что имеет большоезначение, являешься ли ты экспертом в обсуждаемой области – скажем, вфинансовой, банковской, страховой. Иногда стороны предпочитаютмедиатора, специализирующегося на данных вопросах, так как чувствуютсебя более уверено, обсуждая с ним спорные вопросы. Как медиатор, я несчитаю, что это влияет на процесс медиации, но я принимаю тот факт, чтопорой стороны чувствуют большую уверенность, работая с экспертами в тойили иной сфере. Например, в процессе медиации в банковской сфере,эксперт-медиатор не является специалистом в банковском деле. Поокончании медиации, если Вы спросите стороны, говорил ли медиаторчто-либо, что касалось бы сферы знаний банковского дела, скорее всего,их ответ будет отрицательным. Если спросите, говорил ли медиаторчто-либо связанное со сферой своих медиационных компетенций, им будетчто рассказать. Это свидетельствует о том, что на практике критическоезначение имеет только то, насколько ты эксперт в медиации. Если Выспросите стороны, что было для них наиболее ценным в опыте медиации,они скажут, так хотелось бы надеяться, что это медиационный потенциалмедиатора, а не уровень его экспертных знаний в обсуждаемом вопросе.
УЦМ: Волнуетесь ли Вы перед медиацией?
Билл Марш:Да. Я всегда чувствую, что направляюсь в конфликтную среду. Понимаю,что напряжение будет сильным, ведь стороны также очень волнуются – онисталкиваются с непривычными обстоятельствами и неясной средой, вкоторой им придется решать сложный вопрос. Чувствую не то чтобыволнение, скорее нетерпение, потому что мне хочется, чтобы процесспереговоров был эффективным. Они платят мне деньги и ожидают, чтопроцесс медиации пройдет с максимальной эффективностью. Я ощущаюответственность перед ними в том, чтобы преподнести процесс самымэффективным образом. Не обязательно прийти к решению, ведь я не могуэтого гарантировать. Они должны видеть все возможные варианты решений,и, если они решат не договариваться, это их решение. Моя работа состоитв том, чтобы гарантировать, что каждый возможный вариант решения будетотработан, и стороны продвинулись в переговорах на максимум своихвозможностей. Случаи, которые меня действительно огорчают, когдарешение возможно и даже логично, но не принимается. Поскольку стороны вчересчур плохих личных отношениях друг с другом – это их ослепляет, иони не могут разглядеть варианты. Я стараюсь держать фокус на зоневозможной договоренности.
УЦМ: Каким образом происходит процесс вовлечения сторон в медиацию?
Билл Марш:Сейчас, например, в Великобритании, медиация – установленныйзакономерный процесс. К нему есть доверие. У людей практически нет, илиочень мало вопросов и тревог в связи с процессом. Как правило, сначалаони обращаются к своим юристам в случае конфликта. И в большинствеслучаев юристы станут говорить с ними о медиации, обсуждать этотвариант решения вопроса. Это никогда не единственный вариант, но одиниз возможных. Большинство дел проходящих через медиацию вВеликобритании, а именно коммерческую медиацию, сначала обсуждаетсяюристами сторон, и они принимают совместное решение о привлечениимедиатора. Так начинается медиация. В других случаях судья рекомендуетсторонам пройти медиацию.
УЦМ: Каким образом происходит подготовка к медиации? Изучение материалов, коммуникации со сторонами?
Билл Марш: Вмоей компании, стороны звонят и резервируют время – два или три дня намедиацию. После этого я им звоню, чтобы обсудить дело, как таковое, неслишком вдаваясь в детали. Я хочу знать немного об истории конфликта,переговорах, которые имели место до момента обращения ко мне, о том,что является важным для каждой из сторон. Некоторая базовая информация.Затем представитель моего офиса обращается к сторонам за кратким резюмевопроса – информацией о том, как каждая из сторон видит спор. Т.е.история вопроса, суть юридических разногласий, детали коммерческойситуации и т.д. Стороны направляют мне эту информацию ссопроводительными материалами, которые они считают относящимися к сутивопроса. Например, я участвовал в двухдневной коммерческой медиации вКиеве, и каждая из сторон предоставила информацию о сути спора,выдержки из переписки между сторонами и копии контрактов, которые былипредметом спора. Это была моя первичная информация. Потом я некотороевремя разговаривал с юридическими представителями сторон по телефону отом, как стороны рассматривают конфликт, что важно, на чём стоитсосредоточиться в медиации. После состоялась медиация. Успешно. Говорюоб этом с удовольствием.
УЦМ: Кто такие кейс-менеджеры, и какова их роль в медиации?
Билл Марш: Кейс-менеджерыдостаточно важны. В моём офисе их три. Отчасти они занимаютсярасписанием – моим и других медиаторов, и осуществляют решениеорганизационных, прикладных вопросов. Также они проводят много временив разговорах с клиентами, обсуждая, например, вопрос, какой измедиаторов будет наиболее подходящий в рассмотрении данного дела.Другими словами, они образовывают и информируют клиентов, помогая импринять оптимальное решение о процессе. Они являются публичным лицоммедиации. Именно эти люди общаются с клиентом, когда он звонит впервые,поэтому необходимо, чтобы клиент ощущал, что они понимают процессмедиации, со всей серьёзностью относятся к запросу клиента, потому чтоу всех клиентов есть опасения в связи с медиацией. У всех клиентовразличные приоритеты. Порой клиент звонит, и говорит, что ищет особогомедиатора – либо с заданным подходом или стилем. Он не хочет услышать вответ, что все наши медиаторы обладают необходимыми ему навыками.Скорее, ему важно услышать, что этот медиатор подойдет наиболее, вотличие от другого. Мы относимся к вопросу ответственности передклиентом со всей серьёзностью, потому что не хотим, чтобы клиентоказался с медиатором, которые не будет соответствовать, прилагаеммного усилий, чтобы сделать так, чтобы оптимальный для рассмотренияотдельно взятого дела медиатор вёл именно это дело.
УЦМ: На что следует обращать внимание, когда в процесс медиации вовлеченыюристы? Я имею ввиду структуру процесса, предварительное общение склиентом.
Билл Марш: Думаю,в медиации роль юристов является критичной. Предпочитаю медиировать,когда клиенты приводят своих юристов с собой, т.к. полагаю, что вслучае эмоционально насыщенных переговоров, клиенту необходимо мнениекого-то, кто отстранён от спора эмоционально, но в то же время,пребывает на его стороне. В данном случае таким человеком выступаетюрист. Полагаю, что наличие конструктивного и эффективного юриста,который представляет интересы стороны, делает процесс болееэффективным. Я бы хотел, чтобы стороны достигли соглашения в медиации,если это в их интересах. Цель медиации не заключается в том, чтобыубедить стороны достигнуть соглашения. Потому важно, чтобыпредставитель стороны присутствовал и давал независимые консультации икомментарии относительно того, является ли предложенное достаточновесомым для клиента. Я думаю также, что в процессе медиации возникаетмножество юридических вопросов, которые следует должным образомобсудить. Так что в интересах сторон пригласить своих юристов дляобсуждения ряда подобных вопросов. Я – сторонник юристов в медиации.
УЦМ:Какие есть гарантии конфиденциальности? Существуют ли штрафы занарушение конфиденциальности, если стороны открывают служебнуюинформацию в процессе медиации?
Билл Марш: Судне признает доказательством любую информацию, полученную сторонами впроцессе медиации. Потому суды по сути сами предостерегают стороны отупотребления информации, полученной во время медиации, как улики. Еслисторона захочет напечатать информацию о деталях переговоров в газете,вторая сторона имеет право, гарантированное ей законом, остановитьпубликацию данной информации. Суды на сегодня изучают пределы такойконфиденциальности. Случалось, что медиатора приглашали даватьпоказания. В сущности, и меня приглашали давать показания несколькораз, и каждый раз я отказывался это делать. И каждый раз обе стороныэто принимали. Другими словами, люди испытывают пределы допустимого, нодо сих пор система работала довольно хорошо.
УЦМ: Защищены ли медиаторы от обязанности давать показания или остаётся лиэто на их усмотрение? Существует ли закон, охраняющий медиаторов?
Билл Марш: Да.Не позволено, будучи медиатором, давать показания. В начале процесса Выподписываете контракт со сторонами на предмет того, что Вы не имеетеправа давать показания как медиатор. В сущности, Вы связаны контрактом,обязывающим Вас не делать этого. У нас нет законодательства,регулирующего медиацию, но, в то же время, правительство изучаетвозможность нормативного регулирования этих вопросов. Одна из тем,которые потенциально могут быть урегулированы законодательно – этоконфиденциальность. Возможно, бремя ответственности за соблюдениеконфиденциальности будет налагаться не контрактом, а законодательно.Сейчас – сугубо контракт, но система, кажется, работает достаточнохорошо. Причина, по которой правительство рассматривает вопросизменений – вступившая в силу Директива ЕС, которая обязывает странывнедрить законодательные изменения в систему медиации. Правительствоиспользует эту ситуацию, чтобы сказать: «мы не должны этого делать, новозможно, сделаем».
УЦМ: Если медиаторы узнают детали преступления в процессе медиации, обязаны ли они сообщить об этом властям?
Билл Марш: Да. Существуют несколько исключений из положений о конфиденциальности.Одно из них – если ты узнаешь о преступлении. Другое – если ты узнаёшь,что одна из сторон находится в физической опасности, то есть, например,может быть убита. В этом случае ты не должен соблюдатьконфиденциальность. Стороны, прибегающие к медиации с самого началауведомлены о том, что всё конфиденциально, кроме случаев раскрытиядеталей преступления, или обнаружения, что жизни одной из сторончто-либо угрожает.
УЦМ: Чтоесли медиатор в процессе узнает о том, что сторона совершила, например,мошенничество, и должна быть привлечена к уголовной ответственности?Продолжает ли медиатор процесс или предпринимает другие действия в этомслучае?
Билл Марш: В основном медиаторы действуют на основании Кодекса этики медиатора.Лично я действую на его основании. Он соответствует европейскойдирективе, который обычно используется на территории ЕС. Её положениягласят, что если я понимаю, что имеет место мошенничество любого рода,я могу принять решение свернуть медиацию и уйти. Мне никогда недоводилось делать этого. Однако, довольно распространенный случай,когда от одной из сторон звучат обвинения в мошенничестве. Из моего20-летнего опыта медиации, я могу уверено сказать, что мне никогда недоводилось прерывать медиации самому на основании того, что я былубеждён, что одна из сторон совершила преступление, в частностимошенничество.
УЦМ: Что для Вас самое трудное в бизнесе под названием медиация?
Билл Марш: Полагаю,что быть медиатором – восхитительный род занятий. Это очень благодарнаяработа и большая честь. Потому что люди приглашают Вас в собственныйконфликт и просят Вас найти из него выход. Это благодарная, и в то жевремя трудная работа – порой бывает тяжело и обескураживающе. Думаю,коммерческая сторона медиации – это отдельный предмет, отличный отпрактики медиации. Практиковать медиацию подразумевает то, что я преждеговорил – это интересное, трудное, очень благодарное занятие. Коммерческая сторона медиации – это вещь в себе. Как люди практикуютмедиацию, как развивают бизнес, как получают клиентов? Нужно ликооперироваться и работать с другими медиаторами, или строить частнуюпрактику самостоятельно? Подобные вопросы очень важны для медиатора.Если посмотреть глобально, обнаруживаешь, что медиаторы зачастуюсчитают сотрудничество затруднительным на этапе постройки собственногобизнеса. И в этом есть некая странная ирония, потому что медиаторы посути должны быть хорошими кооператорами. Но во многих странах, включаямою страну, медиаторы затрудняются сотрудничать. Мое мнение, что еслимы находимся на этапе развития рынка как такового, мы должнысотрудничать. Если мы строим частный бизнес, тогда люди могут выполнятьсвои задачи индивидуально. Но я думаю, что решающее значение на этапестановления медиации имеет способность медиаторов сотрудничать длясоздания рынка, наращивания доверия к процессу, влияния на уровнеправительства, судебной системы, деловых кругов, и в других сферах.Упомянутое может быть достижимо лучшим образом, в случае, если онисотрудничают, нежели, если они бы работали индивидуально.
УЦМ: На каком этапе возникает вопрос цены за услуги? И Вы работаете сдругими медиаторами в своём офисе, они являются Вашими партнёрами, илиу вас конкурентные взаимоотношения?
Билл Марш: Этоочень интересный вопрос. Есть несколько различных моделейпредоставления услуг по медиации в Великобритании. Существуют центрымедиации, медиаторы, оказывающие услуги индивидуально, медиаторы,которые являются партнёрами в юридических фирмах (большую часть времениони выступают, как юристы, но несколько раз в год медиируют). Такимобразом, есть несколько моделей. Модель, которую использует моякомпания следующая – есть 6 медиаторов. Мы все независимые и работаемсами на себя, но у нас общий офис, который управляет нашей практикой.Мы делаем взносы для поддержания работы офиса и практикуем под однимобщим брэндом «независимые медиаторы». Такая модель функционируетдовольно успешно. Это занятно, потому что в теории мы находимся вконкурентных взаимоотношениях друг с другом, но на практике мынастолько заняты работой, что нет времени на конкуренцию – мысостязаемся с валом работы, а не друг с другом. В сущности, я считаювопрос сотрудничества и соперничества медиаторов центральным. Если намудастся найти баланс между сотрудничеством и соперничеством, мы сможемдостичь высоких результатов. Если мы будем тратить слишком многовремени на конкурентную борьбу, достичь успеха будет затруднительно.
УЦМ: Когда рассматривается дело, существует ли уровень ответственности медиатора перед клиентом?
Билл Марш: Мнепредставляется, что основная ответственность медиатора – донести досторон все этапы процесса наиболее эффективным способом. Клиентыобращаются к вам с серьёзным спором. Они хотят, чтобы были созданыусловия, максимально способствующие поиску решения Разумеется, невсегда решение может быть найдено, но они хотят быть уверены в том,медиатор в процессе медиации делает все возможное для того, чтобы шанспоиск на решения был бы использован максимально. Кроме того,существует большая этическая ответственность - быть наиболееэффективным, и не допускать нарушения конфиденциальности. Существуеттакже огромная моральная и этическая ответственность медиаторавыполнять свою работу наилучшим образом. Есть некое равновесие,которого необходимо достичь в рамках медиации. Поэтому ему нужновнутренне принять и помнить, что клиенты должны принимать своисобственные решения. Если их выбор - «не договориться», это – ихсобственное решение . Но это с одной стороны. С другой – бытьэффективным медиатором – это максимизировать возможности длядоговоренности. Это представляется трудным с точки зрения соблюденияпаритета двух внутренних установок – 1) уважение свободы клиентов впринятии собственных решений и 2) создание максимальных возможностейдля договоренности. Важно одновременно быть чутким во время задаваниявопросов клиентам – и проверять, является ли их заявленная позиция насамом деле тем, что им нужно.
Что касается гражданскойответственности, дела обстоят следующим образом: если вы нарушаетеконфиденциальность, клиенты могут подать на вас в суд; иногда внекоторых странах, например, в Австралии такое случилось несколькораз. Стороны могут подать в суд на медиатора за то, что он позволяетсебе давать советы о том , как наилучшим образом разрешить спор. ВАвстралии стороны последовали совету медиатора, а в последствии,решение не показалось им оптимальным, и они обратились в суд с вопросомо возмещении и вреда. В Великобритании такого никогда не случалось. Вдругих странах подобные случаи чрезвычайно редкие. Мне кажется,медиаторы ещё опасаются вероятности того, что на них могут подать всуд, в случае, если стороны не смогли договориться. По моему мнению,это неправомочно. Когда вы прибегаете к услугам медиатора, вы ищетелицо, которое помогло бы вам разрешить спорную ситуацию, создав условиядля поиска потенциальных решений. В этом случае, если стороны решат неостанавливаться на определенном варианте решения, это их дело. Сторонысами, а не медиатор, контролируют содержание соглашения, которые онизаключают. По этой причине, я никогда не слышал, чтобы кто-либо подавалв суд на медиатора вследствие того, что стороны не договорились.
УЦМ: Многие не видят разницы между навыками медиатора и переговорщика,утверждая, что например, всю жизнь проводили деловые переговоры, иучиться медиации бессмысленно. Люди не различают важность процессамедиации, не осознают, что этому необходимо учиться.
Билл Марш: Существуетогромная разница между тем, чтобы быть переговорщиком и бытьмедиатором. Либо, между тем, чтобы быть переговорщиком в прямыхпереговорах и посредником в процессе медиации. Одна из сторон медиации,которую я закончил вчера здесь в Киеве, сказала мне, что если бы этобыли бы прямые переговоры между сторонами, они продлились бы максимумодин час, и стороны бы разошлись без какого-либо решения. Такимобразом, что-то в процессе медиации есть такое, что держит людей застолом переговоров в течение двух дней, вместо часа. Где ключ дляпонимания различий , т.е. чем отличается медиация от прямыхпереговоров? Эти моменты очень трудно описать теоретически. В то жевремя практическое наблюдение позволяет с лёгкостью ощутить разницу.Вчера я говорил с клиентами о медиации. Для многих из них это былпервый опыт участия в процессе медиации. Когда я спросил, как ониощутили различия в процессах переговоров и медиации, они сказали, чтоэто абсолютно различные процессы. Именно потому один из них сказал,что прямые переговоры потерпели бы фиаско.
УЦМ:Известно, что медиаторам запрещено давать советы в процессе медиации.Однако существуют виды медиации, в которых медиатор вовлечён в процесси в праве давать рекомендации. Так должны ли медиаторы советоватьклиентам или они должны держаться вне ситуации?
Билл Марш: Медиаторне должен давать советы по разрешению спора. По моему мнению, для этогов процессе находятся юристы клиентов. Клиентам необходим кто-то, ктодаст им хороший независимый совет, но это лицо не может бытьмедиатором. Другими словами, медиатор не может давать рекомендациикасательно правовой стороны вопроса, но вполне может посоветоватьклиенту что-либо, относительно процесса медиации. Когда люди приходят вмедиацию, они ищут человека, который будет экспертом в разрешенииконфликтов. Таким образом, они ищут кого-то, кто способен им датьнаилучший совет не в сфере права, а относительно наилучшего способаведения переговоров. Таким образом, это – консультация, но отнюдь неюридическая.
УЦМ: Системы законодательства предусматривают какие-либо ограничения для медиаторов, будь то возрастные или образовательные?
Билл Марш: Хитрый вопрос. Зависит от сферы применения медиации. По моему личномумнению, медиация играет роль на всём общественном поле без исключений –бизнес, школа, семья, соседи и пр. Таким образом, если естьзаконодательство, регулирующее сферу медиации, оно должноспособствовать развитию медиации во всех упомянутых областях. Скажем,вы установите возрастное ограничение, к примеру, чтобы быть медиатором,вы должны быть старше 30 лет. Что же будет с более молодымимедиаторами, которые являются ценными кадрами в обществе? Почему онидолжны быть отстранены от этой работы? Некоторые скажут, что в деловойсфере желателен медиатор, который постарше, поопытнее. Возможно, в силутого, что я – британец, у меня другой взгляд на вещи, который состоит втом, что это сугубо дело сторон – выбирать, кто будет их медиатор. Еслиони хотят постарше или помоложе – это их право. Я не думаю, что вВеликобритании мог бы быть состоятельным закон, который ограничивалмедиационную компетенцию возрастным цензом. Сложный вопрос и об уровне образования. Некоторое законодательство предполагает, что нужноиметь диплом, чтобы быть медиатором. У меня есть друзья вВеликобритании, у которых вовсе нет степени высшего образования, и приэтом они работают медиаторами и в одном ряду с лучшими медиаторами,которых я знаю. Почему сам факт отсутствия степени должен ограничитьправо работать медиатором? С другой стороны, надо отдавать должноетому, что мы, по сути, создаём новую профессию. И как только мы этопризнаём, вопросы квалификации и возраста приобретают большое значение,в той мере, в какой это важно для любой другой профессии.
УЦМ: Есть ли курсы медиаторов в университетах для студентов, или существуют только обучающие центры медиации?
Билл Марш: Некоторые университеты начинают предлагать курс медиации. Он, главнымобразом, не касается навыков медиатора, скорее – теоретической базымедиации. Существуют аспирантские курсы медиации, полагаю, естьаналогичные курсы и для магистров. В то же время, я не считаю, чтоданная сфера развита в моей стране должным образом. Академическаясторона вопроса менее развита, по сравнению с теоретической.Просто-напросто потому, что это свойство натуры британцев – мычрезмерно практичны, теория нас мало интересует.
УЦМ: Каким образом Вы готовитесь к многосторонней медиации? Очевидно, что это более сложный процесс.
Билл Марш: Основноев подготовке – хорошо выспаться, потому что работать придется усиленно.После того, как выспишься, необходимо как можно лучше понять для себясуть вопроса. Это понимание приходит из изучения документов, которыепредоставили стороны, а также из телефонных разговоров. Потому чтоосновная сложность многосторонней медиации – недостаток времени.Скажем, вы работаете с пятью сторонами. Полчаса только для того, чтобыпервично пообщаться с каждой из сторон, выливается в два с половинойчаса. То есть каждая сторона ожидает своей очереди по два часа. Приэффективном управлении процессом, необходимо как следует подготовитьсяв отношении сути дела. Во-вторых, эффективное управление процессомподразумевает, например, разделение их на группы. Так, скажем, из пятиучастников переговоров, трое могут иметь схожие интересы в переговорах.Можно предложить им работать в переговорах вместе, как группа.Очевидно, работая с группой, можно говорить о том, что пятисторонниепереговоры стали трёхсторонними, в данном случае.
Эффективностьпроцесса можно увеличить еще, например, за счёт того, что, проводябеседу с одной из сторон, вы можете предложить остальным, в случае,если они захотят, обсуждать вопросы дела между собой, не дожидаясьмедиатора. Отчасти, задача состоит в том, чтобы создать для сторонусловия воспользоваться возможностью для переговоров, которая у нихесть.
Другим важным аспектом является выделение достаточногоколичества времени для проведения медиации. Однажды я делал 13-сторонююмедиацию. Это занимает много времени. Даже если у меня будут короткиевстречи с каждой из сторон, так или иначе, это займет достаточно многовремени. Мы большое внимание уделяем изучению возможности работать вболее обширных группах по интересам. В конце концов, большая частьсторон сформировала группу, объединенную общими интересами впереговорах. И, тем не менее, не смотря ни на что, упомянутая медиациязаняла 40 часов. Дело не в том, что мы продвигались в процессе слишкоммедленно, а потому, что было 13 сторон переговоров, у каждой из которыхбыло своё мнение, и каждая из которых претендовала на моё время.
Необходимпрактицизм и прагматизм. Достаточно важно объяснить сторонам, что немедиатор несёт ответственность за исход переговоров, а стороны. В томслучае, я сказал, что вас достаточно много (на том момент в комнатебыло 60 человек), и моя ответственность состоит в том, чтобы процессбыл эффективен, а ваша – в том, чтобы сделать процесс наиболееэффективным. Если вы полагаете, что это – сугубо моя ответственность,это займет намного больше времени. Вам нужно подумать, что можносделать, чтобы повысить эффективность нашей работы. Так, мы поговорилио том, что они могут сделать для оптимизации процесса – сформироватьгруппы интересов, провести сепаратные переговоры по некоторым темам.Нам удалось разработать план, потому что я не взял на себяисключительно ответственность за результат. Я наделил их равнойответственностью за выстраивание структуры процесса, и это сработало.
УЦМ: Сколько медиаторов проводило эту медиацию?
Билл Марш: Один.Со мной был наблюдатель на первых 15 часах работы, но она былабеременна, и было поздно. Я беспокоился за неё и отправил домой.Хороший вопрос, кстати. Это была отличная возможность для ко-медиации,работы двух медиаторов. Они выбрали работать с одним. И всё получилось,но надо сказать, что никогда прежде я так тяжело не работал. Наличиеещё одного медиатора существенно бы облегчило мне задачу и, возможно,для сторон также.
УЦМ: Они все находились в одном здании?
Билл Марш: Да.
УЦМ: В течение всего процесса?
Билл Марш: Да,и это имело решающее значение. Ведь в таком сложном деле найти здание,в которое 60 человек могут прийти одновременно – само по себе былотяжелой задачей. У нас заняло несколько месяцев, чтобы определиться сдатой переговоров. Люди знали, что, если с такими сложностями удалосьопределить дату переговоров, им нужно наиболее рациональнораспорядиться своим временем, потому что они никогда не смогутсогласовать повторную встречу. Они ощущали ответственность запереговоры.
УЦМ: Кто занимался логистикой в этих переговорах?
Билл Марш: Всёпроисходило под эгидой юридической фирмы. Они прекрасно справились,даже обеспечили нас едой и напитками. Мы как-то в восемь утра сидели сгруппой переговорщиков, когда в комнату постучали, вкатилась тележка седой, и было очень приятно, особенно в виду того, что это вовсе не былообязательным. Это был жест так сказать «противной» стороны, которыйчитался как признание того, что они осознают, что переговоры тяжелые, ипытаются поддержать посильно участников.
Маленькие жесты,подобные этому, когда люди признают человечность и потребности другдруга на очень базовом уровне, важны. Я как-то проводил медиацию междудвумя людьми, которые раньше были партнерами по бизнесу, а потом одинобвинил другого в воровстве. На момент переговоров они не общалисьоколо 5 лет. Они сидели по разным комнатам, и каждый из них говорил,что ни за что не увидится с бывшим партнером. Я сказал, что я не могупринудить их, но у меня достаточный опыт медиации, чтобы утверждать,что очень важно встретиться и поговорить. Есть вещи, которые не быливысказаны на протяжении пяти лет, но должны быть высказанными.Разумеется, это - риск, но рискнуть, возможно, стоит. Выйти из процессаможно в любой момент – через минуту, час, день. Они согласились.Встреча продолжалась три часа. Очень напряженный разговор – они не былисклонны говорить много. Присутствовали юристы. На столе стояла бутылкас водой.
По окончанию первого часа разговора, один избизнесменов взял бутылку и сначала наполнил стакан визави, потом свойсобственный. Это можно было бы легко упустить из виду – просто жествежливости, но он не прошел незамеченным для сидящего на другом краюстола. Это помогло более плодотворному течению дискуссии, и встречапродолжалась около трёх часов. Они сказали многое из того, что онидолжны были сказать ещё пять лет назад, и впоследствии заключилидоговор. Лично для меня, процесс – это методология и прочее, но отчастивсё сводится к человеческому фактору – маленькие жесты доброты ипризнания порой имеют странную силу.
УЦМ: Проводите ли Вы анализ ситуации на предмет её медиабельности?
Билл Марш: Передначалом медиации, когда я изучаю материалы дела, говорю со сторонамиили их правовыми представителями по телефону, порой попадаетсяинформация, которая указывает на то, что дело не возможно разрешить спомощью медиации. В подобном случае я обращаюсь к юристам сторон сословами: «Это похоже на проблему и серьезно повлияет на процессмедиации. Потому нам необходимо это обсудить».
Думаю, всегодва раза за двадцать лет я сказал сторонам, что их дело не готово длямедиации. В одном случае стороны мне называли центральной всего лишьодну проблему, которая, в действительности, не была полноценносформулирована. Я задал вопрос: «Если вы придете на медиацию, о чёмконкретно вы будете говорить? Потому что из ваших слов следует, чтоу вас нет полного понимания проблемы. Конечно, можно прибегнуть кмедиации именно с целью сформулировать спорный вопрос. Но прежде, чемвы это сделаете, я бы вам рекомендовал собрать ещё мнения и побольшеинформации по делу. Важно, чтобы в медиации диалог был болеесфокусированный».
УЦМ: Скажите, пожалуйста, из Вашего опыта относительно развития медиации встранах Восточной Европы, можно ли утверждать, что принятие закона омедиации существенным образом продвигает популярность процесса?
Билл Марш: Не могу привести статистические данные, но могу сказать, что этозависит как от того, что именно написано в законе (содержаниенормальтивного акта), так и от установления правовых норм как таковых,как факта, что помогает поднять уровень доверия к процессу. И,полагаю, важность законодательства о медиации, принятого странами,частично касается непосредственно содержания нормы, но в большейстепени само наличие правовых рамок существенным образом повышаетдоверие к процессу у людей. Потому что они думают, раз существует законоб этом процессе, можно доверять и его структуре, и квалификациимедиатора (не человек с улицы, который просто проходил мимо). Закон омедиации позитивно сказывается на так называемом имидже медиации, кактаковом.
УЦМ: Проект Закона Украины «О медиации» прошёл процедуру регистрации вВерховной Раде. Какие бы были Ваши рекомендации в отношениизаконопроекта?
Билл Марш: Этосложный вопрос. Я не читал проект украинского закона, но принималучастие в подготовке законодательной базы для медиации в другихстранах. Главным образом, страны исповедуют два кардинально разныхподхода к данному вопросу. В законодательствах некоторых стран оченьдетально прописаны все аспекты медиации, а именно, конфиденциальность,содержание тренингов, этические вопросы и т.д. В других странах заданорамочное законодательство для медиации, и в заданных законодательныхпределах люди принимают свои решения. Так что это вопрос политикигосударства. Даже не столько, исходя из того, что требует медиация,сколько из того, что требует законодательная культура той или инойстраны. В некоторых странах предпочитают детально прописанные сводызаконов, в других – к таким относится и Великобритания – достаточнолиберальны, предпочитая практиковать медиацию с той или иной степеньюсвободы. Различные взгляды на жизнь.
Разговор вели Галина Ерёменко, Татьяна Лендьел, Украинский Центр Медиации [kmbs]
Билл Маршодин из опытнейших медиаторов Великобритании. В 1991-2002 работалисполнительным директором CEDR (Великобритания). Выступал экспертом поподготовке законов по медиации в Турции, Румынии, Болгарии и др.Международный опыт: проведение коммерческих медиации в Греции, Франции,Швейцарии, Австралии, Канаде, Китае, России, Украины и др. Сферыспециализации: коммерческая медиация в банковской сфере,интеллектуальная собственность, медицинская сфера, строительство,корпоративное управление и др. Среди кейсов, где он выступалмедиатором, споры на сумму более 60 млн. фунтов стерлингов.http://www.billmarsh.co.uk/cvs.html.
